Глава 38. Утро после потопа

Мягкие аккорды оркестра  таинственно пульсировали где-то в заоблачной дали. «Вокализ» Рахманинова. Дирижёр, пожилой, кудрявый, и явно мне незнакомый, показал мое вступление. Я привычно вскинула скрипку, попутно отметив, что одета в открытое чёрное вечернее платье и туфли на высоченных «шпильках».

Из-под смычка полилась удивительно звучная, нежно-певучая мелодия. Казалось, что инструмент поёт сам, мне даже ничего не приходится с ним делать.

Мне отвечает гобой, затем подхватывает фагот, вступают виолончели. Вот уже вместе со скрипками мы выходим на кульминацию… и неожиданно я чувствую, что сейчас просто разревусь.

Какой-то голос шепчет мне в ухо: «Поплачь, поплачь, – тебе это нужно». Я улыбаюсь в ответ, не останавливая игры, а ручейки слёз бегут по моим щекам. Откуда-то всплывает мысль, что сейчас, наверное, у меня задрожит звук, но тот же голос успокаивает меня: «Не бойся, просто впусти в себя это, просто разреши себе».

Я продолжаю играть всё более страстно и звучно. Оркестр послушно подхватывает каждую мою интонацию. И тут с глухим шумом стены зала сметает огромная волна. Исчезает публика, исчезает оркестр, но скрипка всё не прекращает петь.

И вот я уже лежу на мягкой-мягкой изумрудной траве где-то высоко в горах, любуюсь ультрамариново-синим небом с проплывающими белоснежными хлопьями облаков, а мелодия всё равно звучит вокруг, и непонятно, откуда она появилась, или это по-прежнему моя скрипка её выводит под небесами, или, может быть, свирель. Мне удивительно легко и спокойно, я почему-то никуда не тороплюсь…

Сбоку слышится мурлыканье, трава неподалёку от меня шевелится, и между травинок появляется морда какого-то рыжего, ужасно знакомого зверя… ой, да это же Ричард! Я громко зову его, мурлыканье становится громче, кот подходит, начинает тереться о мою руку, и… пронзительно мяукает!

– Ричард! – я с возмущённым криком подскочила в кровати. Сзади хлопнула форточка, и я поняла, что котяра решил спрятаться на балконе от греха подальше. Ну и ладно! Только зачем было меня будить?

Рука привычным жестом провела по плечу, чтобы вернуть на место всегда спадающую бретельку пижамы, и я вдруг заметила, …что на мне абсолютно нет одежды! Я посмотрела вокруг, но ничего похожего на пижаму не обнаружила. Лента вчерашних событий медленно начала разворачиваться в мозгу. Лицо полыхнуло жаром. Я нырнула назад и накрылась с головой. Может, это тоже был сон? Сейчас бы заснуть... Проснусь - и всё окажется по-прежнему...

Я несмело выглянула из-под одеяла. Гошки нигде не было. Одежды тоже. Я вспомнила, как мы её срывали друг с друга и отбрасывали прочь, потому, что было кое-что, настолько важное для нас обоих, что окружавший нас мир оказался далеко-далеко за горизонтом. Как мы никак не могли добраться до кровати, потому, что каждое мгновение было на вес золота, и как это нас обоих смешило. Как он положил голову на мой живот и говорил о том, какие мы глупые, что потеряли столько времени, и что то, что произошло – это самое главное и самое лучшее в его жизни.

Взгляд задержался на покрывале, почему-то аккуратно сложенном на краю кровати. Я схватила покрывало и завернулась в него наподобие саронга.

Боже! Я не знаю, как посмотреть Гошке в глаза, как вести себя с ним, что говорить! Может быть, он уже жалеет о том, что было ночью? Или на работу ушёл? Я приоткрыла балкон и прислушалась. 

Со стороны кухни доносились какие-то неясные звуки, потом послышалось мяуканье Ричарда и Гошкин голос, что-то выговаривавший коту. Нет! Гошка всё ещё здесь!
Ноги подкашивались. Давно не страдаю застенчивостью, но сейчас… у меня начинается настоящая паника!

Я бесшумно отворила дверь спальни и молнией метнулась в ванную. Сейчас встану под душ, включу прохладненькую водичку – глядишь, и полегчает! А Гоша тем временем, Бог даст, на работу засобирается. Ну, не могу я с ним встретиться, пока всё не переосмыслю.

Как говорится – аппетит приходит во время еды. Столько дней я пренебрегала уходом за собой из-за моей... как это выразился Георгий... а, «пинкертониховской» деятельности. Пора навёрстывать упущенное!

Я с наслаждением сделала маски для всего, что только придумали жаждущие наживы производители косметики – для лица, для волос, для ногтей, для пяток и для рук. Гошка по-прежнему шебуршал в кухне. Пришлось сделать вылазку в спальню за маникюрным набором. К счастью для меня, она закончилась удачно – занятые выяснением отношений Гошка и Ричард меня не услышали. Вернее, не услышал, конечно, Гошка, а Ричард просто не стал выдавать свою любимую хозяйку.

Какой бы это цвет для ногтей выбрать? Я не спеша перебирала разноцветные пузырьки. Пожалуй, сегодня кстати будет ярко-алый.
Когда, от нечего делать, я по второму разу покрывала ногти закрепителем лака, в дверь поскреблись.

– Гоша, ты иди, я ещё не скоро!

– Не дождёшься! Заканчивай выпендриваться – омлет стынет! – Гошка  оказался на удивление проницательным.

Накинув неожиданно обнаружившийся на одном из крючков пеньюар, я несмело выскользнула из ванной, угодив прямо в Гошкины лапы.

– Ты же колючий, как дикобраз! – запоздало взвизгнула я после того, как он успел запечатлеть на всех оставшихся открытыми местах, десятков эдак с пять поцелуев.

На душе стало спокойно и  легко. Я отыскала на его щеке местечко, где отросшая за ночь щетина не так кололась, и стала отвечать на поцелуи.

– Завтрак под угрозой срыва! – спохватился Гошка, увлекая меня на кухню.

– Где ты нашел столько еды? – поразилась я. Ведь отчётливо помню, что в моих запасах фигурировали только кофе и чай.

– Поскрёб по сусекам, в магазин сгонял, – начал объяснять Гошка, раскладывая омлет по тарелкам.

– Хозяйственный ты у меня, – оценила я его старания.

– Маргоша, ты же понимаешь, что для меня всё это очень серьёзно и очень давно, – Гошка внимательно заглянул мне в лицо  своими опять потемневшими глазами.

– В смысле, хозяйственность? – я отчаянно пыталась сохранить шутливый тон.

– В смысле, что я тебя люблю! – Гошкина широкая ладонь накрыла мою руку.

От его прикосновения внутри меня опять что-то завибрировало, в глазах начало темнеть. Есть расхотелось. Я отложила вилку и тихо спросила:
– Почему же ты раньше ничего об этом не говорил?

– Сначала я ждал, когда ты повзрослеешь, а потом… Возле тебя всё время кто-то был. Я боялся помешать, вдруг у вас серьёзно…

– Трусишка! – перебила я его, потянулась и поцеловала через стол.

Гошка ответил. Стол вместе с посудой неожиданно отъехал в сторону…

– Что, даже чаю не попьёте! – хохотала я на руках у Гошки, направлявшегося в сторону спальни.

​______________________________________________________

Читать дальше