Глава 31. Оборотни наступают!

Вскоре появилась вездесущая Людмила Фёдоровна и развернула бурную деятельность по приведению Тамары в чувство. Наконец, взгляд пострадавшей принял осмысленное выражение, а щёки порозовели. Гошка решил, что наступил подходящий момент, чтобы задать ей пару вопросов, но Грязнова продолжала молчать, отводя глаза в сторону.

– Вероятно, я здесь лишняя, – поджала губы Людмила Фёдоровна и с царственным видом удалилась.

– Туды-т тебе и дорога! – прохрипела Томка вслед закрывшейся двери. – Чует кошка, чьё мясо сожрала… 

– Тамара Сергеевна, расскажите, пожалуйста, как вы оказались в шкафу, – задал Гошка всех нас интересующий вопрос.

– Дык всё через вон тую цырлу-то! – кивнула в сторону двери Томка. – Через неё все мои несчастья…

– Давайте никого не будем оскорблять, – осадил грубиянку Гоша. – Говорим строго по существу, чётко и ясно отвечаем на вопросы.

– Дык не знаю, с чего и начать, – наморщила лоб Томка.

– Расскажи, когда Людмила Фёдоровна начала тебе вредить, – я пришла на выручку Томке. Та заметно оживилась и начала своё сумбурное повествование.

***

Все уборщицы, работавшие под началом «завхозихи», в молодости проживали на одной и той же улице, так называемой «Папинке».  По сути, это была маленькая деревенька, которую безжалостно проглотил большой город. Папинка представляла собой одну извилистую улочку, утопавшую в садах и спускавшуюся прямо к реке. 

Какому шуту гороховому захотелось построить в этом тихом местечке завод искусственного волокна, никто из аборигенов так и не узнал. Да разве у них кто-нибудь спросил разрешения? Вначале все даже обрадовались: со стройки можно было утащить множество полезных в хозяйстве вещей. А когда завод начал работать, все бабы устроились туда уборщицами и были очень довольны: попробуй-ка, найди работу в двух шагах от дома! 

Вся эта идиллия продолжалась до середины восьмидесятых, когда вовсю заговорили об охране окружающей среды. Оказывается, завод искусственного волокна – предприятие вредное, и вблизи не должно быть никакого жилья. А несчастная Папинка в аккурат попадала в так называемую «санитарную зону» завода.  При чём здесь санитария, никто из папинцев так и не понял. Да и не до того им было: деревенька пошла под снос, а папинцам пришлось обживать огромную серую девятиэтажку из железобетона, где поместилось всё население деревушки вместе с родственниками, которых удалось приписать некоторым предприимчивым жителям.

Так и сложилась бригада уборщиц, работавшая сейчас под началом Людмилы Фёдоровны. Брали туда только своих, «папинских», в крайнем случае, родственников (я оценила самоотверженность и преданность Андреевны, не побоявшейся рекомендовать меня Фёдоровне).

Что касается Грязновой, то ей не повезло. В своё время её старшая сестра увела у Фёдоровны жениха. И хотя парень оказался  никудышным: бросил и сестру тоже, да ещё «с пузом», Фёдоровна злобу-то на Грязновых затаила. И теперь розовая и пушистая Томка Грязнова постоянно подвергалась нападкам мстительной Фёдоровны. То пахнет от неё плохо, то убирает она грязно, то одевается как бомжиха. До того додумалась, что якобы работникам фирмы смотреть на Томку неприятно, поэтому Грязнова должна приходить убираться после окончания рабочего дня. А на то, что Томке потом поздно домой возвращаться приходится, Фёдоровне, конечно же, начхать. На любые жалобы Тамары у неё один ответ заготовлен: «пить, дорогая, меньше надо!».

Вот Томка и приспособилась в последнее время на работе ночевать. Убирается не спеша, потом на сигнализацию поставит – и на боковую прямо в своей подсобке устраивается. Туалет рядом, с умывальником, и ещё душевая кабинка там имеется. Так даже лучше получается, а то у Тамары сожитель пьющий, каждый вечер пьянки устраивает, и её втягивает в пьянство (против воли, конечно).

– Постойте-ка! – Гошка обхватил руками голову. – Как это вы остаётесь ночевать, когда включена сигнализация? Это же невозможно!

– Дык она дотудова, где я хожу, не достреливает, – разоткровенничалась Томка. – У нас-то, в подсобках, што стеречь? Сигнализация тая тока для директорского кабинета прилаженая. Надобно зайтить с лестницы, к стеночке прижаться, и по стеночке, потихонечку, к подсобке пробираться.

– А в здание вы как попадаете? Вы же на вахте расписываетесь и уходите?

– А во заборе тута прут один отломанный, просто так прислонютый стоить, – продолжала раскрывать тайны Грязнова, – за мусоркой-то. Ну, а ключиками от дверей я давно разжилась, ишо когда мой покойный Ваня вахтёром тута был…

– А в шкафу-то вы как оказались? – Гошка предпринял отчаянную попытку повернуть разговор в нужное русло.

– Дык, оборотни мене туды загнали, – пожала плечами Томка, как будто речь шла о каком-нибудь обыденном явлении.

– Какие ещё оборотни!? – начал терять терпение Георгий. – Откуда оборотни-то взялись?

– Откудова взялись, не ведаю, но своими глазами видывала, – авторитетно заявила Грязнова.

– А как ты поняла, что это оборотни? – заинтересовался Стас.

– Дык они-то под работников маскируются, – с готовностью взялась объяснять Томка. – Под Анжелику Юрьевну часто маскировались. Я-то знаю, што она минуты лишней на работе не посидит. А то ночью в коридор выглядываю, а она тама идёть. И ишо пикает у ней што-то. Ну никак ето она быть не можеть!

Мы дружно переглянулись. Права Томка – Лика оказалась настоящим оборотнем!

– Расскажите, пожалуйста, о вчерашнем вечере, – устало спросил Гошка, у которого, похоже, голова шла кругом от Томкиных россказней.

– Вчера они тута цельными табунами расхаживали, в смысле, оборотни. Сначала бухгалтершу ухандокали, а затем и за мною явились, ночью ужо.

– Можно про бухгалтершу поподробнее? – спросила я.

– Вера Ивановна, бухгалтерша, значицца, дюже меня не уважаеть. Як приду, значицца, убираться, так и шипить, так и шипить, кобра очкастая. То ей не то, это ей не так…

– А вчера-то что было? – не выдержал Гошка.

– Дык я и объясняю, значицца. Вчера Вера Ивановна дюже долго на работе сидела. Ужо я и так, и эдак, а она всё сидить, не уходить. А мне убрацца-то надобно. Ну, я и прилегла в соседнем кибинете, значицца, штоб не пропустить, как она выходить будеть.

– И долго ждать пришлось?

– Да уж я и соснуть трохи успела. Проснулася я, значицца, и слышу, будто ругаецца Вера Ивановна с кем-то. Замолчали они, выглянула я тихонько, и вижу, как по коридору оборотень в виде Анжелики Юрьевны уходить…

– Но почему ты решила, что это оборотень? Это и была Анжелика Юрьевна! – вмешалась я.

– Не! – стояла на своём Томка. – Шо я, совсем што ли? Какая Анжелика Юрьевна в сем часов вечера? Оборотень то был, зуб даю!

Гошка схватил со стола газету и начал нервно обмахиваться. Да, свидетель из Томки Грязновой получился незавидный. Оборотня, как говорится, к делу не пришьёшь. А как убедить дурёху, что это была сама Лика?

– Ну а потом, потом-то что было? – нетерпеливо спросил Стас.

– Дык дверь-то в кибинет Веры Ивановны открытая осталася, а свет, значицца, потушенный был. Ну, я и решила, што ушла бухгалтерша домой. Захожу я туды со шваброй, свет включаю, а она, сердешная, так и лежить, носом в стол уткнувшись. И кофий вокруг разлитый, и чашечка маленькая такая, с напёрсточек, под столом валяется, тож разбитая. Ну, я убралася там чуток и ужо потом за охраной сбегала.

– Чего ж ты убиралась,там, дурёха! – заревел Гошка.
Томка обиделась.

– И ничего я не дурёха! У Хвёдоровны наутро первая претензия будеть, почто в кибинете неубрано было! Не могла я там грязь оставить, кофий етот разлитый…

– Куда мусор дела?! Где он сейчас? – завопил мой вспыльчивый приятель.

– Дык ясно где, в мусоровозе ужо. В шесть утра мусоровоз приезжаить, а я просыпаюся и домой иду. Непорядок ето – мусор на весь день оставлять, я так не могу, дюже чистоплотная я. Весь мусор вчера выгребла и на мусорку снесла. А в тувалете ишо оборотень той другую чашку выбросил и коробочку конфектов шоколадных. Дык я даже и не притронулася, так всё на мусорку и снесла. Што я, дура, оборотневыми конфектами угощаться?
Гошка застонал. Я осторожно глянула на друга молодости и подумала, что его хватит удар.

– А в шкафу-то ты как оказалась? – не знаю, в который раз, спросил Гошка.

А ето я ужо от других оборотней пряталася, которые  по мою душу явилися, – объяснила Томка. – Устроилася я на ночлег в подсобке своей. А посреди ночи в тувалет отлучилась, по нужде, значицца. Выхожу я из тувалета и вижу – батюшки! Цельный  легиён оборотней в мою сторону шагаеть. Ну, я назад, в тувалет рванула, зашилася там, и сижу, как мышка. А когда оборотни прошли, на лестницу выбежала и в шкафе спряталася.

– Так это, наверное, охрана этажи обходила, – предположила я.
Томка замотала головой.

– Не, то не охрана была. Я охранников всех знаю. Я ихнего главного оборотня разглядела-то, хоть и темно было. Вылитый Алексей Сергеевич, директор бывший. Я-то знаю, што он в загранице своей сгинул, бабы наши ишо на той неделе лясы точили.
Мы со Стасом переглянулись и фыркнули. Это мы-то втроём за целый легион оборотней сошли!

– Ладно, – устало произнёс Гоша, – сейчас составим бумагу, ты подпишешь, и можешь идти домой отдыхать, – с Людмилой Фёдоровной я согласую.

– Ой, спасибочки! – заулыбалась Томка. – Так я через оборотней-то напужалася, ажно вовнутрях трясётся всё! Сейчас домой прыду, грамулечку прыму, штоб расслабицца…

– А вот с выпивкой завязывай, – вмешалась я, – а то тебе не только оборотни, но и зелёные человечки являться начнут!

– Табе дело? – огрызнулась Томка. – Тож мне, правильная выискалась, учить мене вздумала! Я женшшына работяшшая, не тунеядка какая-нибудь, а как я провожу свой… ентот… досуг – тебе не касаецца! 

– Память у тебя, Тома, короткая, – поддержал меня Стас. – Всю ночь в шкафу от страха тряслась, а теперь хорохоришься. Когда человек много пьёт, ему всякая дрянь и мерещится…

– Ни капли больше в рот не возьму! Вот те крест! – вдруг завопила Томка и начала истово креститься. – Всё сделаю, только отпусти!

– Здравствуй, Тома! – прозвучал от двери голос Алекса, который незаметно подошёл к конференц-залу, когда мы перевоспитывали Томку. – Конечно, сегодня я тебя отпускаю. Если ты больше не нужна Георгию Алексеевичу, можешь идти домой.

– Вот здесь подпиши, – Гошка, в смысле, Георгий Алексеевич протянул уборщице бумагу и ручку. Томка, не глядя, нацарапала какую-то закорючку, вскочила, и, пятясь задом, начала продвигаться к двери.

Алекс удивлённо глянул на уборщицу: – Тома, с тобой точно всё в порядке?

Мы со Стасом чуть не лопались от смеха. Гошка, как и полагается представителю закона, сохранял невозмутимый вид.

– Дык… мене… иттить? – сиплым шёпотом спросила Томка, глядя на Алекса, как кролик на удава.

– Иди, иди, Тамара, – махнул рукой Алекс.

Томка как раз достигла двери и начала протискиваться задом наружу. Оттопыренный карман рабочего халата зацепился за ручку, но Тамара, продолжавшая заворожено смотреть на Алекса, не обратила на это внимания.  Ткань затрещала, Томка рванулась, и, оставив карман болтавшимся на ручке, ракетой унеслась по коридору.

-…в рот не возьму! – донеслось до нас.

– Что это с ней? – удивился Алекс.

– Поздравляю, друг! Ты у нас, оказывается, глава оборотней! – хохотнул Стас.

– А бухгалтершу твою порешил оборотень в образе Анжелики Юрьевны! – подхватила я. – А если серьёзно, Алекс, то похоже, что Лика и тут руку приложила. Надо бы расспросить Веру Ивановну, когда она в себя придёт.

– Ник поехал в больницу. Может быть, ему разрешат с ней пару минут поговорить, – предположил Алекс.

– Сейчас позвоню начальству, доложу обстановку, – сказал Гошка. – Из Грязновой свидетель никакой, вся надежда, что Вера Ивановна сможет рассказать, кто «угостил» её «Дигитоксом». Ника врачи могут и не пустить к ней, а сотрудника милиции пропустят.
Гошка вытащил телефон и отправился за дверь звонить.

– Скорее всего, «Дигитокс» был в кофе или в шоколадных конфетах, – предположила я, – она, похоже, обожает сладости.

– Обожает – это мягко сказано, – улыбнулся Алекс. – Вера Ивановна – настоящий гурман. Я, когда из-за границы еду, всегда для неё коробочку шоколадных конфет везу. Ещё и выбираю такие, каких у нас не производят: с марципаном там, или с ликёром каким-нибудь редким.

– В таком случае её очень легко соблазнить какой-нибудь заморской вкуснятиной, – заметила я. – Тем более, что Лика уже делала ей такой презент однажды, и Вера Ивановна его приняла. Я слышала, как она рассказывала об этом Нику и удивлялась, что Лика так расщедрилась…

– Всё, Маргоша, сейчас поедем домой, – сообщил мне вернувшийся Гошка. – Начальство отправило меня в заслуженные отгулы, так, что я в полном твоём распоряжении.

– Что вы скучные такие: домой, домой? – влез и тут Стас. – В такой замечательный тёплый денёк отгул нужно проводить на берегу реки или озера, жарить шашлыки и запивать их красным вином. Разумеется, в компании прекрасной леди, – он кивнул в мою сторону.

– Я знаю одно такое местечко, – оживился Гоша. – Последнее слово за леди, – он обернулся ко мне и вопросительно заглянул прямо в глаза.

Я капризно надула губки.

– Леди хочет кататься на катамаране!

– Будет тебе катамаран, моя хорошая! – пообещал мне Гошка, и приобняв за плечи, повёл из конференц-зала.

– До вечера! – крикнул нам вдогонку Стас. – Надеюсь вечером получить от вас приглашение на свадьбу!

– Надейся! Надежда – прекрасное чувство! – не остался в долгу Георгий.

В этот момент у Алекса зазвонил мобильник.

– Это мама, – сообщил он нам, глянув на дисплей. Мы приостановились, чтобы дождаться окончания разговора и узнать новости.

– Как не приехала?!! – вдруг воскликнул Алекс. – Где же она может быть?

​______________________________________________________

Читать дальше